вторник, 27 мая 2014 г.

3 М.А.Безнин Крестьянский двор в Российском Нечерноземье в 1950-1965 гг

ваемого крестьянской семьей в свое хозяйство. Среднероссийская тенденция вполне определенно действовала и в Нечерноземье. В Смоленской области в общей структуре затрат труда кол­хозников (12 лёт и старше) работа в личном приусадебном хозяйстве занимала в 1958 г. 28, в 1964 г.— 31 и в 1965 г.— 35% времени, у мужчин 16—59 лет — соответственно 9, 11, 12%, у женщин 16—54 лет — 28, 32 и 32%100; в Орловской об­ласти за те же годы у мужчин — соответственно 11, 15, 17%, у женщин 34, 37, 38%|Ш; в Рязанской — соответственно 9, 11,
11 и 31, 35, 36% (а вот у мужчин 60—64 лет в 1965 г.— 19%, а у женщин 55—59 лет — 63%)102; в Калининской — 9, 11,
12 и 25, 30 и 31 %103; в Горьковской области 1 колхозником 12 лет и старше в приусадебном хозяйстве вырабатывалось в 1958 г. 25, в 1964 г.—38, в 1965 г.—35% рабочего времени104.
В целом же анализ проблемы использования труда крестьян­ской семьи в 1  половине 60-х годов показывает, что в этот период развивались многие тенденции, сложившиеся к середине 50-х годов. Росла доля Труда крестьянской семьи, используемая в приусадебном хозяйстве. Это прослеживается, ! впрочем,  не только в Нечерноземье и не только в РСФСР. Сходные тен­денции наблюдались, например, в Литве, где в 1968 г. трудо­способные Мужчины-колхозники уже 22% всего своего рабочего времени вырабатывали в приусадебном1 хозяйстве, трудоспособ­ные женщины — 50%, пожилые и нетрудоспособные — 64%, под­ростки—:71%105. А. Ф. Калинкин, анализируя это явление, спра­ведливо подмечает, что увеличению затрат труда крестьянской семьи в своем хозяйстве способствовал рост в ее составе доли престарелых, труд которых в большей степени использовался в приусадебном производстве; однако главная закономерность состояла в том, что удельный вес затрат труда 'в личном хо­зяйстве был, как правило, обратно пропорционален доле доходов, получаемых от колхоза*106. Нередко наблюдалось сокращение доли затрат труда крестьянской семьи в колхозном производстве, осо­бенно недоиспользовался труд низкоквалифицированных рабочих . и механизаторов. Складывалось своеобразное противоречие: у кол­хозников часто не было достаточных стимулов для активизации труда "в артели, наиболее же прибыльный для них труд в своем приусадебном хозяйстве ограничивался малым экономическим пространством.
Приведенный материал позволяет увидеть сохранявшуюся в определённой степени семеИную производственную кооперацию с крестьянского двора! Значительная часть женского труда (состав-лявшего, по причине деформированное™ семьи, большую часть ее трудового потенциала)  использовалась в приусадебном хо­
зяйстве, мужчины в этом отношении были менее активны, хотя, конечно, труд в колхозе оставался для трудоспособных мужчин и женщин основной сферой производственной деятельности. Об­ратной была ситуация с использованием мужского и женского труда в государственных и кооперативных предприятиях и ор­ганизациях. Вовлеченными в производительный труд были и дру­гие члены крестьянских семей, прежде всего престарелые и под­ростки: во многом благодаря их усилиям держалось приусадеб­ное хозяйство, значительным был и вклад в колхозное произ­водство.
Изучение процесса трансформации сельской поселенческой структуры, динамики крестьянских дворов, размеров и состава крестьянских семей, а также использования их труда позволяет заключить, что период 50-х — 1 половины 60-х годов стал вре­менем очень крупных изменений всех названных сторон сельской жизни Нечерноземья. Измельчение и исчезновение деревень стало массовым явлением, 70—80-е годы лишь продолжили этот про­цесс. В его основе лежало разрушение крестьянской семьи. Она была в половозрастном отношении деформирована, в основном в результате последствий войны, но в 50-е — 1 половине 60-х гг. не смогла выправить свое положение. Снижавшаяся рождае­мость, миграция из села привели в конце концов (середина, -вторая половина 60-х гг.) к отрицательным показателям естест­венного прироста сельского населения в большинстве областей региона. Среди «немеханических» причин сокращения крестьян­ских дворов постепенно на ведущее место выходила их вымороч­ность. Большая часть трудового потенциала крестьянской семьи использовалась на колхозных работах, где трудились взрослые мужчины и женщины, а также престарелые и подростки. Этот труд плохо оплачивался, поэтому колхозники использовали потен­циальные возможности в этой сфере^далеко не полиостью. Зна­чительно больший интерес крестьянская семья проявляла к работе в своем приусадебном хозяйстве.
В современной науке, публицистике, художественной литерату­ре вышеназванные процессы оцениваются чрезвычайно противо­речиво: от вполне закономерных до катастрофических. Базируют­ся столь разнородные оценки на материалах, характеризующих миграцию, социальную эволюцию деревни, изменения в развитии общественного  производства  и т.  д.  Однако такие подходы
82
часто не объясняют процесс, а раскрывают порой лишь его проявления. Так снижение темпов общественного аграрного произ­водства в семилетку и улучшение ситуации в годы восьмой пятилетки в полной мере не объясняют описанные выше радикаль­ные расселенческо-демографические перемены. Для раскрытия их существа следует, проследить эволюцию землепользования и хозяйства крестьянского двора, лежавших в основе старой рас­селенческой структуры и прежнего типа воспроизводства сельско­го населения.
Глава II ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ ДВОРА
Проблема землепользования крестьян приобрела в настоящее время особую актуальность. Острое звучание этих вопросов на Съездах народных депутатов СССР и РСФСР требует их исто­рической проработки. Научное осмысление истории поземельных отношений крестьянского двора колхозной эпохи находится в за­чаточной стадии. Даже в трудах, где развитие приусадебного хозяйства является основным или важным объектом исследования, изучаются в лучшем случае вопросы хозяйственного использо­вания земли. В данной главе рассматриваются проблемы эво­люции приусадебного земельного фонда колхозников региона, его структуры, обеспеченности крестьянских хозяйств землей, диффе­ренциации дворов в области землепользования, форм и масшта­бов крестьянской борьбы за землю, государственной политики в этом вопросе в течение 50-х — 1 половины 60-х годов.
Землепользование крестьянского двора в колхозную эпоху со­хранилось лишь в приусадебной форме, которая имеет многове­ковую историю. Исследователи этого процесса выделяют следую­щие этапы ее эволюции1. Она берет свое начало еще в период появления деревень, как постоянных мест поселения земледель­ческого населения. С их возникновением появляются селитебные земли, которые застраиваются жилыми и хозяйственными построй­ками. Этот участок вместе с огородом и садом огораживался забором или обсаживался деревьями, он функционировал как единый комплекс, где сосредоточивались материальные ценности двора и выполнялись многие хозяйственные работы. Назывался он «усадьба». Усадебные земли отделялись от полевых, были предметом особого регулирования. После отмены крепостного права надельная земля селения по форме пользования делилась на приусадебные участки крестьянских дворов и на участки общинного пользования, причем при переделах полевых земель границы приусадебных участков не изменялись. При проведении столыпинской реформы семейный принцип общинного землеполь­
84
i
зования заменялся наследственным правом частной собственнос­ти, в том числе на- приусадебную землю; не только на хуторе но и в общине приусадебный участок становился собственностью домохозяина, при разверстании общинных земель на хутора при­усадебные земли, ранее не подлежавшие переделу, включались в общую площадь землепользования, распределялись между ху­торянами на общих основаниях и в экономическом отношении утрачивали свое первоначальное значение2.
В советское время при отмене частной собственности на землю и передаче земли в пользование земельных обществ, ус­танавливается порядок, при котором усадебные земли оставались в пользовании владельцев и исключались из перераспределения, то есть они приобретали вновь право на самостоятельное су­ществование. В колхозную эпоху при изъятии у крестьян полевой землиг до 1935 года колхозный двор продолжал пользоваться приусадебным участком в,том же размере, которым он поль­зовался в земельном обществе. 17 февраля 1935 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) утвердили принятый II Всесоюзным съездом кол­хозников-ударников Примерный устав сельскохозяйственной ар­тели. Размер приусадебного пользования колхозников мог коле1-баться от 0,25 до 0,5 га, а в отдельных районах до 1 га. Ис­ходя из Устава облисполкомы и обкомы партии приняли поста­новления о* размерах приусадебных участков, рекомендованных для колхозов по группам районов.
■:К концу 30-х годов потребовалось еще одно радикальное вмешательство в отношения землепользования двора. Низкий уро­вень оплаты труда колхозников в общественном производстве приводил к вполне естественному желанию развивать личное хозяйство. Оно перерастало рамки «подсобного», иногда з,а счет увеличения используемой земли. Постановление ЦК ВКП(б) и СНК «О мерах охраны общественных земель колхозов от разба­заривания», принятое в 1939 г., былр направлено на пре­сечение такой практики. Производился обмер участков, изъятие излишков. В каждом колхозе была введена земельная шнуровая книга; в которой фиксировались.размеры землепользования всех дворов. В райисполкомах устанавливался учет в государственных земельных книгах регистрации земель. Путем- введения понятия «минимум трудодней» постановлением устанавливался уровень участия в колхозном производстве, который давал право на ведение приусадебного хозяйства колхозников. В 1956 г. этот принцип получает дальнейшее развитие. В Постановлении ЦК -;:КПСС и Совета Министров СССР от 6 марта 1956 г. «Об Уставе сельскохозяйственной артели и дальнейшем развитии ини­циативы : колхозников в организаций колхозного производства
85
и управлении делами артели» оговаривается не только принцип зависимости получения приусадебного участка от работы в колхо­зе по минимуму, но и влияние на размер выделяемой земли активности колхозников в общественном производстве. Рекомен­довалось при «...определении размеров приусадебных участков исходить из того, чтобы семьи колхозников, в составе которых имеются трудоспособные колхозники, не работающие в колхозе или принимающие недостаточное трудовое участие в обществен­ном хозяйстве артели, имели бы размеры приусадебной земли меньше, чем семьи колхозников, добросовестно работающие в
колхозе"3
хозе» .
Сложившееся в этих условиях землепользование крестьянско­го двора имело много специфических черт, которые и предстоит
рассмотреть ниже.
Материалы «земельных балансов» позволяют проанализиро­вать проблемы эволюции приусадебного земельного фонда колхоз­ников Нечерноземья, его структуры, обеспеченности крестьянских хозяйств землей4. За 1950—1965 гг. общее количество приусадеб­ной земли у крестьян региона сократилось с 1599,1 до 668,5 тыс. га. Слагаемыми этого уменьшения было сокращение количества хозяйств колхозников с 4649481 до 2160291 и их обеспечен­ности землей. Размер приусадебного фонда крестьянства умень­шался ежегодно также как и количество самих колхозных дво­ров, причем первый процесс шел интенсивнее второго, в резуль­тате чего сокращалась обеспеченность колхозников землей. В це­лом по Нечерноземью средняя обеспеченность крестьянского дво­ра приусадебной землей составляла в 1950—1952 гг. 34,4 сотки на хозяйство, затем ежегодно уменьшаясь, в 1964 г. она достигла показателя в 29,8 сотки на двор. Два раза за 1953—1964 гг. это постепенное уменьшение сменялось весьма резким падением: в 1955—1956 гг.— на 1,5 сотки и 1959—1960 гг.— на 1 сотку в расчете на двор. В 1964—1965 гг. в результате отмены ряда ограничений приусадебного хозяйства обеспеченность двора вы­росла до 30,9 сотки.
Основную часть приусадебной земли крестьянского двора со­ставляли сельскохозяйственные угодим. В 1950 г. в целом по Нечерноземью их доля в составе крестьянских наделов равнялась 92%, в 1965 г.— 93%. Большинство этой земли занималось под пашню и огород: в 1950 г. в целом по региону 89%, в 1965 г.— 85%. Вторыми по размерам были сенокосные угодья колхозников. На I ноября 1950 г. их размер в Нечерноземье составлял 117,2 тыс. га, 1962 г.— 57,9 тыс. га, что равнялось в том и другом случае 8% всех сельскохозяйственных угодий. В некоторых областях зоны доля сенокосов была   значитель­
86
но более высокой, а кое-где они порой превосходили по раз­мерам пахотный участок двора. Так в 1950 г. в Ивановской области сенокосные участки приусадебной земли колхозников за­нимали 16,6 тыс, га, пашня и огород 15,5 тыс. га, в Ярослав­ской соответственно 29,4 и 16,9 тыс. га, в Костромской — 16,7 и 21,6 тыс. га и т. д. Значительная доля сенокосных угодий в составе крестьянских земель прослеживается в ряде областей и позже, что являлось выражением важности приусадебного животноводства в хозяйственных устремлениях крестьянского двора. Вместе" с тем, следует подчеркнуть, что для большин­ства областей и республик региона все же характерна малая доля или полное отсутствие сенокосов в составе приусадебных сельскохозяйственных угодий. Остальную часть земли занимали у крестьян дом, хозяйственные постройки, садовые участки и т. п.
Следует обратить внимание на значительные межобластные различия в уровне обеспеченности крестьянских хозяйств приуса­дебной землей. Даже если исключить особо экстремальные ситуа­ции (например, показатели землепользования Мурманской об­ласти), эти различия достигали двукратных размеров. Так в сред­нем на одно хозяйство Псковской области в 1950 и 1965 годах приходилось 40 соток земли, в Кировской, Великолукской, Ка­лининградской областях и Удмуртии в 1950 г. этот показатель был еще выше, а в Коми и Карельской АССР он был в пре­делах 20 соток (1950 г.) на двор. Немногим больше в этот период он был в Архангельской, Вологодской и некоторых дру­гих областях. Такие же различия при меньшей средней обеспечен­ности землей сохранились и позже.
Однако еще больше отличала хозяйства колхозников внутри­областная дифференциация крестьянского землепользования5. Обращает на себя внимание факт значительности различий в обеспеченности землей больших групп крестьянства. В некоторых ,из областей, где были проведены группировки приусадебных участков по размерам, не малой оказалась даже категория кол­хозных дворов, не имеющих приусадебных участков или имеющих землю только под постройками. Таких дворов в 1950 г. в Архан­гельской области было 3,6% от их общей численности, в Сверд­ловской — 2,7%, в Вологодской — 0,8, в Московской — 0,7, в дру­гих, как, правило, менее 0,5%. В 1955 г. доля таких хозяйств врзросла в Архангельской области до 5,3%, в Калининградской — с.ДО (в 1950 г.) до 0,6%, одновременно сократившись в дру­гих: в Ивановской с 0,4 до 0%, в Кировской с 0,3 до 0,1%. И,в дальнейшем эта категория «безземельных колхозников» сохра­няется. Характерно, что порой уже в начале 50-х годов были
87
дворы фактически лишившиеся всех элементов приусадебного хозяйства; так в колхозе «Красный Октябрь» Вожгальского райо­на Кировской области в 1950 г. не имели ни земли, ни скота все колхозники6. Причины отсутствия приусадебных участков бы­ли различными. Наличие в 1950 году во Владимирской области 266 дворов без земли объяснялось отсутствием приусадебного фонда в ряде колхозов области7. В Молотовской области по состоянию на 1 ноября 1950 г. не имели участков 1568 кол' хозников, в числе которых было 433 хозяйства переселенцев из других областей, еще не успевших получить землю; кроме того, 394 «безземельных» хозяйства относились к разряду вновь вступивших в члены колхоза и 287 — образовавшихся в порядке раздела, а 454 были дворами колхозников-одиночек8. В Кост­ромской области в 1955 г. не имели участков 249 колхозных дворов «в основном по причине престарелости главы хозяйства, т. е. по их личным отказам от использования приусадебных участков в связи с наступившей старостью»9.
Крестьянские дворы, имевшие землю, располагали ею не в оди­наковом количестве. Причем заметно изменялась доля групп, пользующихся участками разной величины. Поскольку хозяйст­венный потенциал двора и в целом социальный статус крестьян­ства во многом зависит от количества приусадебной земли, рас­смотрим эту проблему подробнее. В  1950 г. 32,9% хозяйств колхозников Архангельской области имели участок до 25 соток, в 1955 г. таких было уже 34,1%; одновременно здесь заметно сократилась доля сравнительно хорошо обеспеченных землею групп (дворов с участком в 31—35 соток на 2,2% и 36—40 соток на 1%), при стабильности «середняков», имевших 26—30 соток на хозяйство10. В Ивановской области за 1950—1955 гг. доля «малоземельных» дворов (до 25 соток включительно) выросла с 18,7 до 20,2%, при сокращении доли «очень    обеспеченных» (41—50 соток)  с 22,7 до 15,2%". В Костромской области в 1950 г. участком до 25 соток располагали 25,9% хозяйств, в 1955 г.— 28%, доля «середняков» выросла с 17,2 до 19%, при соответствующем сокращении тех, кто^в-ладел более 30 сотками земли, особенно группы с размером участка в 0,36^-0,4 га12. Даже в Калининградской области, которая выделялась высо­кой средней обеспеченностью колхозного двора землей, шел про­цесс роста доли малоземельных (до 25 соток) хозяйств: в 1У50 г. их было лишь 0,6%, в 1955 г.— 7,2%; увеличилась доля и всех других групп (с размером до 45 соток), при сокращении наибо­лее обеспеченных  (46 соток и выше) с 95,3 до 67,4% 13. Из областей и республик Нечерноземья, данные группировок по которым за 1950 и 1955 гг. поддаются сравнению, лишь в Be­
ликолукской области есть определенная специфика анализируе­мого процесса, Здесь с 1950 по 1955 г. практически не выросла доля малоземельных хозяйств (до 25 соток): 3% в 1950 г. и 2,9% в 1955 г.; при этом немного уменьшился процент (с 8,1 до 7,5) имевших 26—30 соток и «очень обеспеченных» (41—50 со­ток, с 61,1 до 59,7%)14.
Однако тенденция роста доли малоземельных крестьянских дворов преобладала, ее влияние заметно и в последующие годы анализируемого периода. В Орловской области в 1950 г. до 25 соток на двор имели 21,1% крестьянских хозяйств, в 1955 г.— 23,4%, в 1960 г.— 35%; увеличивалась и доля «средних» участ­ков (26—30 соток): соответственно 17,8; 23,2 и 34,8%, при сокращении «высокообеспеченных» хозяйств (41 сотка и выше): 44,4; 38,9 и 15,3%15. В Удмуртии до 25 соток на двор в 1950 г. имели 5,5% хозяйств, в 1955 г.— 6%, в 1960 г.— 13%; в Ки­ровской области — соответственно 4,8; 6,1; 29,6%. В последней, впрочем, уже в 1965 г. эта доля резко сокращается (до 15,2%). В Удмуртской АССР и Кировской области сходные тенденции наблюдаются и в динамике групп со «средним» участком (26—30 соток): в первой за 1950, 1955 и 1960 гг.— 14,4; 16,4 и 22%, во второй — соответственно 14,5; 15,8 и 28,3%. Соответствен­но падает доля «высокообеспеченных» землей дворов. И вновь материал по Кировской области свидетельствует об изменении этой тенденции в 1965 г., когда доля сравнительно больших приусадебных участков повышается16.
В целом дифференциация крестьянских участков, имевших землю не только под постройками, выглядит в Нечерноземье следующим образом. В 1950 г. по материалам группировок кресть-■ янскогр землепользования Архангельской, Калининской, Калинин­градской, Ивановской, Горьковской, Великолукской, Вологод­ской, Московской, Костромской, Кировской, Орловской, Новгород­ской, Рязанской, Свердловской, Тульской областей, Чувашской, Марийской и Удмуртской АССР картина такова: до 25 соток • включительно на двор имели 665252 хозяйства (21,1%), 26—30 со­ток — 530299 (16,8%), 31 и больше — 1955614 (62,1) .В 1955 г., как видно из предыдущего анализа,' практически во всех об­ластях, где можно наблюдать динамику к 1950 г., доля «мало­земельных» дворов растет18. В 1960 г. по данным Орловской, .гКировской, Ярославской областей и Удмуртской АССР сложи-лось следующее соотношение разнообеспеченных землей групп -колхозников: до 25 соток включительно — 149846 дворов (29,1%), 26-30 соток 146641 (28,4%), свыше 31 сотки —219105 (42,5% )'9.
89
В основе дифференциации землепользования колхозного двора лежало несколько причин. Несомненно влияние экономико-геог­рафических факторов, нашедших отражение в определении норм приусадебных участков по регионам. Причем нормы были раз­личными не только в межобластном разрезе, но и часто внутри одной области или республики. Так во Владимирской области в 1950 г. в ряде районов были установлены нормы приуса­дебного землепользования в 25—40 соток на двор, в других — 25—5020. В Кировской области в 1 половине 50-х годов в 19 райо­нах существовала норма в 25—40 соток, в 41 районе — 30—5021. Отсутствие достаточного приусадебного фонда порой еще более сужало возможности наделения крестьянского двора землей. Так, в Рязанской области в  1960 г.  при обследовании. 525 дво­ров у 21 колхоза было выявлено, что размеры приусадебных участков  колхозников значительно  различались:  с площадью посева до 15 соток было 8,9% хозяйств, 15—20 соток — 5,5, от 20 до 25—25, от 25 до 30— 18,7, от 30 до 35—16,1, от 35 до 40 — 21,6, свыше 40 — 4,2% хозяйств. В группу с посевной площадью до 1500 м2 вошли в основном хозяйства колхоза «Красное знамя» Рязанского района, где посевные площади кол­хозников не превышали 1200 м2, а в отдельных хозяйствах — 500 м2. В этом колхозе не было возможностей увеличить посев­ные площади колхозников из-за небольшого земельного фонда. В  той  же  области,   в   Сараевском   и  Чучковском   районах, посевные площади колхозников составляли в среднем 4—5 тыс. кв. м22. Таким образом, отсутствие приусадебного фонда или его малые размеры были одной из важных причин малоземелья или вообще безземелья крестьянского двора. По сути дела этим перечеркивалось порой право колхозника даже на норму приуса­дебной земли. В этом явлении нашла яркое отражение офи­циальная позиция отношения к хозяйству крестьянского двора как «подсобному», второстепенному, ради которого не следует поступиться и клочком обобществленной земли, часть которой в эти годы использовалась уже весьма нерационально.
Наиболее концентрированное выражение динамика поземель­ных отношений крестьянского двора в Нечерноземье 50-х — 1 по­ловины 60-х годов нашла во взаимодействии государственной политики в этом вопросе и борьбы крестьян за землю. Офи­циальная позиция от «охранительной» (по отношению к порядкам, установленным в 30-е годы) постепенно с середины 50-х годов эволюционирует в сторону «ограничительной». Народное же про­тиводействие этому имело целью приостановить «раскрестьянива-создать более благоприятные для двора условия хозяйст-
ние вования
90
История крестьянского двора колхозной эпохи — это история постоянной борьбы крестьян за землю, а точнее за расширение приусадебного землепользования. В 50-е — 1 половине 60-х годов прослеживаются    две основные формы этой борьбы. Первая нашла выражение в письмах колхозников в вышестоящие ор­ганы, жалобах, просьбах по вопросам приусадебного землеполь­зования, вторая — в «захватах» земли, как правило, из неисполь­зуемого колхозами «запасного» приусадебного фонда. Докумен­ты о первом явлении хуже отложились в архивах, а главное, нашли слабое отражение в обобщениях аналитиков земельных органов. Тем не менее некоторые представления о масштабах распространенности этой формы борьбы можно получить    из «объяснительных записок» к областным «земельным балансам»: в Орловской области, например, в 1950 г. только через област­ное Управление землеустройства и севооборотов прошло 360 жалоб и заявлений по. приусадебному землепользованию23. Сле­дует учесть, что какое-то количество такого рода документов поступило в другие областные инстанции, а также в районные и столичные органы. Во всяком случае, с уверенностью можно го­ворить о сотнях в расчете на область и один год крестьян­ских «протестов» такого рода по вопросам землепользования. Важнейшими сюжетами в них были проблемы малоземелья. Лишь после принятия в 1964 г. решений о снятии необоснованных ограничений личного приусадебного хозяйства число жалоб по этим вопросам сокращается, что отмечается в 1965 г. в Орлов-скои, Архангельской и других областях .
Борьба с «захватчиками»25 наоборот широко представлена в объяснительных записках «земельных балансов»; как правило, в них есть специальный раздел, посвященный итогам работы за год по выполнению Постановления Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 19 сентября 1946 г. «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах» и Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 мая 1939 г. «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбаза­ривания». Рассмотрим данный вопрос по следующим позициям: масштабы «захватов» земли, характеристика захватываемых зе-- мель, виды нарушений, способы борьбы с ними. Сгруппировать материал об этих явлениях вследствие специфики разных пока­зателей нарушений не представляется возможным. Воспользуемся ■поэтому методом обзора фактических данных, характеризующих разные стороны явления.
Масштабы несанкционированного сельскохозяйственного ис­пользования земли колхозниками были весьма значительными. В Н950 году в Горьковской области при проведении выборочной
91
проверки обнаружились излишки приусадебной земли в 1057 кол­хозах у 5237 хозяйств колхозников на площади 306 га26. В том же году в Великолукской области были проверены 2632 кол­хоза (после укрупнения 943) и в них— 113236 приусадебных участков. Во всех проверенных колхозах были обнаружены нару­шения колхозного землепользования (5597 случаев на площади 644 га). Колхозники нарушили закон в 5237 случаях на пло­щади 241 га, не члены колхозов — 284 раза (97 га), различ­ные организации 76 раз (307 га)27. Таким образом у 4,9% сельских дворов, большинство из которых принадлежало колхозникам, были обнаружены «захваты» земли. Из проверенных в 1950 г. во Владимирской области 39364 дворов колхозников нарушения землепользования обнаружены у 3268 (на площади 190 га) или у 8,3% дворов28. В том же году в- Московской области доля усадеб колхозников, имевших излишки земли, составила 5,9% про­веренных дворов29, в Молотовской области проведенная в 1952 кол­хозах (из 2398) проверка выявила 12860 случаев завышения размеров участков по сравнению с записями в колхозных зе­мельных шнуровых книгах (на площади 818 га)30; в Калуж­ской области были проверены все колхозы и все хозяйства колхозников: только членами колхозов было допущено 17112 слу­чаев нарушений землепользования (на площади 810 га)31, что составляет 12% всех дворов; из 22102 проверенных дворов Псков­ской области случаи «захвата» обнаружены у 1341 или 6,1% в том числе у 1184 дворов колхозников (104 га)32; в Ор­ловской области проверено в колхозах 221959 приусадебных участков, у 3656 хозяйств (1,6%) оказалось больше земли по сравнению с записями в шнуровых книгах (на 195 га).
Та же картина в 1953 г.: в Орловской Области проверены 165694 приусадебных участка в 1031 колхозе, нарушения об­наружены в 342 колхозах, 3229 случаев (1,9%) на площади 112 га33; в Брянской после весеннего сева проверили в кол­хозах 62214 приусадебных участков, «захват» обнаружен в 2383 случаях (3,8% проверенных дворов), в том числе колхозниками 1667 случаев (76 га)34; в Московской^бласти проверены 603 колхоза, 75617 приусадебных участков, нарушений в приусадеб­ном фонде обнаружено 2991 случай (4%) на площади 163 га35; в Молотовской области из 1362 колхозов (177327 дворов) было проверено 888 колхозов (114085 дворов), при этом выявилось 3769 случаев (3,3%) самовольного увеличения размеров приуса­дебных участков в 321 колхозе (226 га)36; в Ленинградской проверены 10212 приусадебных участков колхозников, захватов — 1144 случая (11,2%)37; в Рязанской области в 1205 колхозах (287511 дворов колхозников и других граждан) нарушения вскры­
92
ты в 358 колхозах. (108 га), в том числе у 1805 колхоз­ников и 442 не членов колхозов, то есть всего у 7,8% дво­ров38; в Псковской области в 438 колхозах при проверке 26368 участков колхозных и неколхозных дворов выявлено 2098 слу­чаев (8%) захвата колхозной земли (161 га), в том числе колхозниками 1804 случая (132 га)-, не членами колхозов 293 слу­чая (28 га)39; в Великолукской области в 650 проверенных колхозах (67119 приусадебных участков) выявлено 3320 слу­чаев (4,9%) нарушений колхозного землепользования сельским населением, в том числе колхозниками 2991 раз (112 га), не членами колхозов — 329 (23 га)40; в Калининской области про­верка в 804 колхозах 71042 приусадебных участков показала, что правила землепользования нарушены были в 294 колхозах в 2451 случае (146 га), что составляет 3,5% проверенных хозяйств, в том числе колхозниками 2120 раз41.
В 1955 г. в Орловской области в 546 колхозах (из 622) было проверено 105049 приусадебных участков колхозников, ра­бочих и служащих, 7619 (в 321 колхозе) из них (7,3%) ока­зались больше нормы (на 167 га)42; в сельскохозяйственных артелях Мордовии 6361 или 10,7% проверенных приусадебных хозяйств имели излишки в 248 га, что в среднем на 1 хо­зяйство нарушителя составляло 0,39 га43; в Арзамасской об­ласти из проверенных 43910 хозяйств колхозников в 1951 (4,4%) были обнаружены нарушения приусадебного землепользования на площади 88 га44.
В 1960 г. в Архангельской Области была проведена про­верка в 40 колхозах у 1327 хозяйств колхозников, рабочих и служащих и было, обнаружено у 147 из них (11,1%) не­законно прирезанной земли 13 га ; в Горьковской области у 1945 (4,7%) хозяйств колхозников, рабочих и служащих из 41568 проверенных ,были выявлены излишки земли в 145 га46.
В 1965 г. в Орловской области контрольные обмеры приуса­дебных участков личного пользования показали, что из про­веренных 13154 участков в 110 колхозах излишки имели 1374 дво­ра (10,4%) в 79 колхозах площадью 54 га47; в Рязанской области в 90 колхозах и 19 совхозах были проверены 10822 участ­ка, в 966 из них (8,9%) на площади 68 га были обнаружены излишки земли48.
Таким образом, нарушения правил приусадебного землеполь­зования носили в Нечерноземье массовый характер. В сводке за контрольные годы (1950, 1953, 1955, 1960, 1965) приведены лишь данные по тем областям, где можно рассчитать про­цент «захватов». Однако и в других областях и республиках региона за все годы рассматриваемого периода фиксируются
93
сотни, а чаще тысячи и десятки тысяч в расчете на год, таких нарушений. Судя по приведенным данным, доля «захватчиков» составляла, как правило, от 4 до 10% всех приусадебных хо­зяйств, а в пятой части отмеченных случаев — от 10 до. 12%. О масштабах «захватов» говорят и размеры земли, незаконно занимавшейся колхозниками. Чаще это были 2, 3, 4, 5 соток, иногда больше, хотя при этом надо иметь в виду, что порой в это количество земли включались угодья, с которых скаши­валось сено. То есть, это были очень небольшие по размерам участки земли. В целом же  «захваты» земли представляли из себя массовое явление, объектом которого были крохотные зе­мельные участки. Данные о нарушениях размеров приусадеб­ного землепользования, которые можно сопоставить в. хроноло­гическом плане, не свидетельствуют о снижении доли «захват­чиков» среди крестьян. Наоборот, в большинстве случаев, где возможно сопоставление (Орловская, Псковская, Рязанская об­ласти), наблюдается ее рост. Лишь в Московской области, срав­нивая данные    1950 и 1953 гг., фиксируем сокращение доли дворов-нарушителей. Абсолютные показатели по другим облас­тям, автономным республикам Нечерноземья свидетельствуют, что количество нарушений колебалось по годам и зависело от мно­гих обстоятельств, в том числе от жесткости борьбы с ними. Лишь в  1965 г., после снятия ряда ограничений приусадеб­ного пользования, в некоторых районах число «захватчиков» уменьшается. Так, резкое их сокращение фиксируется, например, в Кировской области: в 1964 г. здесь было выявлено 21416 случаев незаконного увеличения размеров приусадебных участков колхозников, рабочих и служащих на площади 1081 га, в 1965 г.—
273 случая (14 га)49.
На какие же земли покушались нарушители правил приу­садебного землепользования? Вопрос этот имеет принципиаль­ное значение для определения в целом социального портрета крестьянина, ибо стоит он, прежде всего, таким образом: яв­лялись ли эти захваты антиколхозной борьбой. Рассмотрение этой проблемы даже на материалах /Только официальной ста­тистики, прямо анализирующей охрану «общественных земель от разбазаривания», показывает, что захваты не были выраже­нием аитиколхозной позиции. Нарушения происходили в основ­ном в пределах так называемого «запасного приусадебного фонда» и сенокосов, часто не используемых колхозами, причем первые преобладали. Так в 1950 г. в Калужской области членами кол­хозов было допущено нарушений землепользования на общест­венных землях 1397 случаев (66 га), в приусадебных зем­лях— 15715 случаев (744 га)50, в Псковской области— 132 слу­
94
чая захватов общественной земли, 1172 — приусадебной51. В 1960 г. в Вологодской области было установлено 310 слу­чаев (17 га) захвата колхозниками приусадебной земли и 20 случаев (19 га) захватов общественных земель52. В 1965 г. обследование ряда колхозов Удмуртии выявило 208 случаев (17 га) незаконной прирезки населением приусадебной земли и 7 случаев (4,6 га) захватов на общественных землях53. Реже, как это было в 1960 г. в Вологодской области и в 1953 г. в Свердловской области54, по площади преобладали захваты на общественных землях в сенокосных угодьях.
Характеризуя «захваты» в пределах приусадебного фонда, следует отметить, что они не наносили, как правило, ущерба колхозной экономике. Напротив, это приводило к более эффек­тивному использованию земли. Дело в том, что наряду с кол­хозами, в которых не было или был небольшой- запасной при­усадебный фонд, существовало много колхозов, имевших его в значительных размерах. В 50-е— 1 половине 60-х годов процесс появления новых крестьянских хозяйств замедлился, шло сокра­щение их числа. Поэтому экономической потребности в запас­ном приусадебном фонде земли часто не было, а он продол­жал существовать. Благоприятствовало захвату этих земель и то обстоятельство, что часто свободный фонд состоял из «не­больших участков, разбросанных по населенным пунктам, которые колхозами не использовались» (1950 г., Орловская область)55. Именно такие клочки брошенных земель и в дальнейшем были главным объектом захватов56.
Новый импульс борьбе за использование земли из свободного приусадебного фонда принесла кампания по сокращению земле­пользования двора, проводившаяся в середине 50-х годов. В 1954.:—1955 гг. в соответствии с постановлением Совета Минист­ров СССР от 26 марта 1954 г. № 520 «по ходатайству членов колхозов, рабочих и служащих, проживающих на землях кол­хозов», производилось уменьшение размеров приусадебных участ­ков57. Появлялось новое поколение крестьнских    «отрезков». В 1955 г. в Свердловской области, например, в соответствии с вышеназванным постановлением была произведена отрезка "земли у 4760 колхозных дворов (563 га)58. Статистики Брян­ской области в том же году прямо констатировали, что «отре­заемые от усадебных участков излишки по 0,02—0,03 га из-за <иХ|Малого размера колхозами как правило неиспользуются; нару­шителями Устава сельскохозяйственной артели из года в год эти нарушения повторяются, которые можно ликвидировать толь­ко путем передвижки усадеб, которую надо проводить в порядке «.землеустройства колхозных селений»59. Последнее предложение
95
заслуживает особого внимания вследствие важности для поло­жения крестьянского двора в целом. Как известно, коллекти­визация привела к изъятию у крестьян полевой земли и части находящейся при усадьбе, однако передвижки усадеб, больших изменений во внутридеревенской системе расселения и землеполь­зования не было. В условиях 50-х годов новое «обрезание» можно было провести лишь путем радикального вторжения во внутридеревенскую систему землепользования, путем смещения усадеб. Ибо речь шла о необходимости «сверстать» отрезанный и запасной приусадебный фонд, создав тем самым возможность использования его в общественном производстве. Эта идея сродни положению о неперспективности мелких деревень, с той разни­цей, что во втором случае речь шла о неперспективной системе расселения, а в первом — о необходимости изменить внутриде­ревенскую расселенческо-хозяйственную структуру.
Задача «сверстать» запасной приусадебный фонд надолго ста­ла важным направлением политики в области колхозного земле­пользования. В конце 50-х — начале 60-х годов во время_еще одного массового «обрезания» крестьянских участков она вновь ставилась в повестку дня. В  1960 г. в Калужской области, например, ло данным земельных органов, запасной приусадеб­ный фонд, в силу разбросанности мелкими участками, дохо­дящими до 0,05 га, использовался плохо. Из общей его пло­щади 11,3 тыс. га только 6,8 тыс. использовались под посе­вы. Остальные площади хороших земель зарастали бурьяном. Было принято специальное решение облисполкома от 26 декаб­ря 1959 года, которое предусматривало сверстать запасной при­усадебный фонд «в более крупные массивы» и передать их колхозам. Однако решение это, судя по анализу земельных ор­ганов, выполнялось очень слабо60. В том же году при проверке в колхозах Владимирской области было обнаружено 6,8 тыс. га залежей, значительную часть которых составляли расположенные в черте селений в приусадебном фонде непригодные к машин­ной обработке маленькие клочки земли61. Тем не менее за год приусадебное пользование колхознике, рабочих и служащих в колхозах области было уменьшено на 5,9 тыс. га62. В 1960 г. в Кировской области приусадебные земли в пользовании кол­хозников, рабочих и служащих на землях колхозов уменьши­лись за год на  19,8 тыс. га, при этом было передано кол­хозам вследствие ликвидации хозяйств и уменьшения размеров приусадебных участков  10,2 тыс.  га земли63; в Костромской области отрезки от приусадебных участков в общественные земли колхозов составили 1,9 тыс. га64; по решениям общих собраний членов колхозов у «отдельных колхозников» Удмуртии также
96
были сокращены усадебные наделы65; в Чувашии 570 га от колхозников перевели в общественный фонд и т. д. При этом важно подчеркнуть, что процессы изъятия у крестьян земли, ее запустения и «захватов» колхозниками дополнительных уго­дий шли параллельно.
Рассмотрев масштабы «захватов» и состав земель, на которые покушались колхозники, обратимся теперь к видам нарушений правил землепользования. Материалы земельных органов позво­ляют выделить три группы нарушителей — колхозники, другие граждане, проживающие и непроживающие на землях колхозов, учреждения и организации. Наиболее многочисленным видом нарушений были те, которые земельными органами квалифици­ровались как «самовольное расширение и захват участков» из приусадебного фонда путем прирезки земли или в виде ска­шивания сена с общественных сенокосов. Кроме того, иногда отмечаются «мнимые разделы дворов с целью получения допол­нительных участков», факты сдачи земли в аренду, скрытой купли-продажи, «незаконного предоставления участков», увели­чения участков вследствие ошибок в измерениях. В 1950 г. в Архангельской области было отмечено 575 случаев (42 га) захватов приусадебных земель и 29 (6 га) мнимых разделов колхозных хозяйств67; в Горьковской области излишки колхоз­ной земли имели 5524 хозяйства (325 та), был установлен 151 случай (21 га) мнимых разделов дворов68; в Великолукской области нарушения колхозного землепользования были выявлены в 5237 случаях (241 га) у колхозников, в 284 (97 га) —у других граждан, в 76 (307 га) — у организаций, из них захва­тов общественной земли колхозов 418 случаев (384 га), захватов приусадебной земли 5118 случаев (209 га), сдачи земли в аренду 34 случая (23 га), мнимых разделов 27 случаев (8 га) ; во Владимирской Области соотношение нарушений приусадебного пользования было следующим: мнимых разделов— 14 (2,5 га), незаконного предоставления участков 931 случай (71 га), скрытая аренда, купля и продажа земли — 12 случаев (2 га), само­вольный захват участков и их расширение — 3070 случаев (179 га)70; 207 случаев мнимых разделов отмечено в Калуж­ской области, 37 — в Псковской71. В 1953 г. в Орловской области проверка 165694 приусадебных участков установила 3229 слу­чаев увеличения их размеров (112 га) путем «как правило не злостных нарушений, а ошибки в измерениях»72; проверка 650 колхозов Великолукской области выявила 2991 случай (-112 га) нарушений землепользования колхозниками, 329 (23 га) —не членами колхозов, 31 (31 га) —учреждениями, в том числе 118 захватов общественных земель  (35 га), 3222 случая на
4—3107
97
приусадебных землях (118 га), 5 актов скрытой купли и про­дажи (12 га), 6 случаев мнимых разделов (2 га) . В 1955 г. в Калининской области все группы нарушителей захватили в колхозах: общественной земли 212 случаев (132 га), приусадеб­ной 3860 случаев (196 га), выявлено было 6 случаев (75 га) скрытой купли-продажи, 12 случаев (117 га) сдачи земли в аренду, 4 случая (2 га) мнимых разделов дворов колхозников74. Аналогичные факты фиксируются и за другие годы изучаемого периода.
Приведенный обзор позволяет заключить, что использование нескольких соток не вовлеченной колхозами в сельскохозяйст­венный оборот в пределах села находящейся земли было наи­более массовым видом нарушений. Реже колхозники выкаши­вали с общественной земли сено. Как правило, все остальные виды нарушений вместе в расчете на область исчислялись не­сколькими десятками (реже сотнями) случаев. Причем, если «мни­мые разделы» отмечаются в основном в крестьянской среде, скрытая аренда, купля-продажа и т. п., видимо, больше практи­ковались в сфере отношений между колхозами и другими учреж­дениями и организациями.
Нарушения порядков землепользования не всегда носили не­санкционированный характер. Так, правление колхоза «Урал» Гаринского района Свердловской области в 1953 г. разрешило производить сенокошение колхозникам, рабочим и служащим спецлесуправления на площади 150 га. Проверка земельных орга­нов установила незаконность этого действия, сено было изъято, ви­новные наказаны75. В 1955 г. в колхозе им. Ленина того же района Свердловской области председатель разрешил косить сено на колхозных лугах для личного скота, было скошено 90 га; реакция — та же, сено изъято, председатель' привлечен к ответ­ственности и снят с работы76. Нередко многие колхозные, совет­ские, хозяйственные руководители сами являлись нарушителями порядков землепользования. Характерно, что наибольшее число «захватов» земли фиксируется там, где правления колхозов, дру­гие местные руководители сами являлись «захватчиками». По сути дела в этом явлении в искаженном виде нашла отра­жение борьба за «социальную справедливость». Типична в этом отношении ситуация, сложившаяся в 1950 г. в Орловской об­ласти. Многочисленные факты «захватов» земли здесь фиксирова­лись в Чибисовском, Покровском, Черновском, Измалковском и других районах. Среди нарушителей в колхозе «Гигант» Пеш-ковского сельского Совета Знаменского района был бригадир, имевший излишек 0,10 га, председатель ревкомиссии Костин (0,12 га), председатель сельсовета Лопашин (0,13'га). В том
98
же районе агент райуполминзага Бондарев, семья которого в течение 2 лет в колхозном хозяйстве не участвовала, продол­жал пользоваться приусадебным участком в 25 соток и всеми видами земельных угодий колхоза им. Сталина для выпаса своего скота■ на правах члена колхоза. В Задонском районе среди нарушителей в колхозах Гнилушенского, Калабинского и Балах-новского сельсоветов многие также были руководителями. Пред­седатель колхоза им. Кирова Лазарев имел излишек 8 соток, председатель ревкомиссии Алехин — 7, кладовщик Лазарев — 5, колхозный мерщик Алехин — 7, председатель Гнилушенского сельсовета Лазарев имел в пользовании 2 участка в колхозе им. Кирова и «Красный луч»77. Отмечая повсеместную"распрост-раненность нарушений колхозного землепользования в Должан-ском районе, статистики прямо указывают, что правления кол­хозов не следят за порядком в этом вопросе и Сами его на­рушают78.
Попытки крестьянства увеличить надел двора встречали жест­кое противодействие. Несмотря на перемены в земельной по­литике 1953 и 1964 годов, твердая позиция в вопросе выпол­нения постановлений 1939 и 1946 годов о землепользовании прослеживается в течение всего изучаемого периода. Существова' ла целая система мер, применявшаяся к «захватчикам». Самым распространенным способом борьбы с этим явлением было изъя­тие занятой незаконно земли, а также посевов на ней или уже собранного урожая, в том числе сена, скошенного на общест­венных землях,  В  «объяснительных  записках»  к  земельным
- балансам формулировка об изъятии земли, урожая, сена прак­тически всегда : следует за- констатацией фактов нарушений колхозного землепользования. Изъятие земли с посевом прово­дилось, как правило, без компенсации затрат на семена и об­работку79. Иногда (например, в I960 г. в Горьковской области), наряду с другими мерами применялось обложение «захватчи­ков» сельскохозяйственным налогом по повышенным ставкам80. В 1965 г. обложение дополнительным сельскохозяйственным нало­гом начинает упоминаться в качестве основной меры воздействия на захватчиков8'. Широко была распространена, особенно в нача­ле 50-х годов, практика передачи материалов о нарушителях
; в административные органы, прокуратуру и суд. Так, в 1950 г. в Горьковской области на 504 нарушителей, что составляло
,9%. их общего числа, материалы были переданы в прокура­туру и 183 человека были осуждены82; в Псковской области в том же году был выявлен  1341  случай захватов    земли,
.в прокуратуру передали 208 дел (16%), решено судом из них
>было 87 дел . Как правило, по решению судов крестьяне под­
99
вергались штрафу или осуждались на «принудительные» работы, что отмечается в 1950 г. во Владимирской, Московской, Калуж­ской, Смоленской, Псковской, Тульской и других областях84; иногда в качестве меры наказания за нарушение законов о землепользовании упоминается и тюремное заключение85. В 1953 г. в Рязанской области при контрольном обмере приусадебных участков были выявлены нарушения у 2247 колхозников и не членов колхозов и к судебной ответственности привлечены 124 человека (6%)86; в Горьковской области 7287 хозяйств колхоз­ников, рабочих и служащих на территории колхозов незакон­но увеличили приусадебные участки, 180 человек (2,5%) были привлечены к судебной ответственности и 60 из них осуждены87. В 1955 г. в Калининской области на нарушителей землеполь­зования в исполкомы было передано 165 дел, к администра­тивной ответственности привлечено- 59 человек, райпрокурорам поступило 130 дел на 201 человека и было осуждено 28 че­ловек88; в Калужской области из 1628 нарушителей правил при­усадебного землепользования на 142 (9%) дела были переданы в прокуратуру и 91 человек был осужден . Факты привлечения к судебной ответственности и наказаний в виде штрафов и принудительных работ фиксируются и в других областях и рес­публиках Нечерноземья в течение всех 50-х и первой поло­вины 60-х годов. Правда, в 1965 году привлечение к суду рас­сматривается в качестве крайней меры, применяемой к «зах­ватчикам» колхозных угодий90.
13 ноября 1964 г. было принято постановление Бюро ЦК КПСС и СМ РСФСР № 1408 «Об устранении необоснованных ограничений подсобного хозяйства колхозников/рабочих и служа­щих». Уже отчеты о распределении земель по угодьям и зем­лепользователям (земельные балансы), составленные на 1 ноября 1965 г., подводили итоги реализации этого постановления. В Псковской области в приусадебное землепользование было воз­вращено 3,9 тыс. га земли, в том числе колхозникам— 1,4 тыс., рабочим и служащим совхозов — 2 тыс., другим гражданам — 0,5 тыс. га; в Ивановской области возвратили гражданам, проживающим на территории колхозов, 380 га, на.территории совхозов— 1150 га приусадебных земель; в Калужской области рабочим, служащим и колхозникам было возвращено 1,5. тыс. га пахотных земель колхозов и совхозов; в Чувашии за этот период площадь приусадебных земель в личном пользовании населения увеличилась на 2,2 тыс. га; в Калининской области в приуса­дебные земли перешло 1,2 тыс. га пашни, 0,5 тыс. га зале­жей, 0,3 тыс. га сенокосов, 0,1 тыс. га выгонов; в Горьков­ской области в личное пользование населения перешло 4,5 тыс.
100
га, в том числе — 3,2 тыс. га пашни, 1 тыс.— залежей, 0,3 тыс.— выгонов, причем, переданы были земли, отрезанные от приуса­дебных участков в  1964 и предыдущие годы; в Костромской области общая площадь приусадебных земель рабочих, служащих и колхозников выросла на 2 тыс. га; гражданам, проживаю­щим в сельской местности Московской области, было возвращено для приусадебного пользования более 10,5 тыс. га земель, в том числе 6,7 тыс.— пашни, 0,3 тыс.— многолетних    насаждений, 0,4 тыс.— залежей, 3,1 тыс.— сенокоса и пастбищ; в Удмуртии приусадебный фонд населения вырос на 1,7 тыс. га; приусадеб­ные участки колхозников Архангельской области увеличились за год на 0,2 тыс. га, у рабочих и служащих совхозов на 0,2 тыс. га; в Ленинградской области в колхозах было возвра­щено приусадебных земель на площади 16 га, в совхозах — 339 га, в других государственных хозяйствах — 24 га; в Ор­ловской области  16642 колхозным дворам было    возвращено 1344,5 га приусадебной земли,  16459 дворам рабочих и еду­щих совхозов— 1286,8 га, 1884 дворам других госхозяйств, за­нимающихся сельскохозяйственным производством, 157 га; в Ки­ровской области в результате снятых ограничений к усадьбам колхозников было дорезано 1655 га земли, рабочим и служа­щим совхозов и других госхозяйств—1574 га;  в Рязанской области дополнительно были отведены под приусадебные участки населения в колхозах—563 га, в совхозах и других государст­венных хозяйствах— 1933 га; в Ярославской области населению дополнительно выделили 2,7 тыс. га земли; в Марийской АССР — 1 тыс. га, в Вологодской области — 0,7 тыс. га; в Смоленской области колхозникам вернули 280 га, рабочим, служащим госу­дарственных сельскохозяйственных предприятий — 4897 га земли; в Тульской области рабочим, служащим и колхозникам верну­ли  1,1  тыс. га угодий; приусадебные земли в. Брянской об­ласти увеличились на 3051 га; в Мордовии возврат в колхозах составил 916 га, в государственных хозяйствах — 987 га; кол­хозникам Новгородской области было возвращено 614 га приуса­дебной земли, в совхозах — 686 га91; аналогичные примеры можно привести и по другим областям.
'; .Приведенный выше подробный обзор прирезки приусадеб­ных земель характеризует процесс в его абсолютном выражении. Возврат приусадебных земель, как правило, увеличивал и сред­ние размеры участка, приходящегося на крестьянский двор. Так по Калининградской области в 1964 г. 19890 семей колхозников имели 5,5 тыс. га приусадебной земли, что составляло в сред­нем 28 соток на семью, в 1965 г. 20878 семей располагали 6,6 ,тыс,... га или 32 сотками на хозяйство92. В Удмуртии в ре-
10!
зультате прирезки число колхозных дворов, имеющих приусадеб­ные участки от 0,4 до 0,5 га, увеличилось на 9259 хозяйств93. В Орловской области в 1965 г. размеры приусадебных земель по сравнению с 1964 г. в колхозах увеличились на 3%, в сов­хозах— на 16%94. Однако увеличение земельных наделов каса­лось не всех крестьянских и прочих категорий хозяйств. В Нов­городской области, например, во исполнение постановления № 1408 была проведена проверка состояния землепользования в предшествующие годы, которая показала, что отрезка приуса­дебных участков была проведена по колхозам у 12323 хозяйств в размере 1575 га. В 1965 г. были увеличены (до нормы) приусадебные участки 5735 хозяйствам колхозников с возвратом им 614 га земли, т. е. возврат не достигал и половины коли­чества отрезков и их абсолютной величины. Кроме того, по совхозам области было установлено 9672 случая уменьшения при­усадебных участков в предшествующий период (на площади 749 га), восстановлены же они были 7805 хозяйствам (686 га)95. Остальные хозяйства колхозников и совхозных работников, кото­рым не были восстановлены приусадебные участки после отрезки, на увеличение их, судя по отчетам управлений землепользования и землеустройства, не претендовали . То есть значительной была доля хозяйств, которые до введения необоснованных ограничений не отказывались от части приусадебной земли, а после устра­нения этих ограничений на прирезку не претендовали. К таким относились прежде всего крестьянские и прочие семьи, которые по демографическим или другим причинам утратили возможность увеличения приусадебного земледелия или дворы, не способные восстановить для сельскохозяйственного производства запущен­ные отрезки, которые часто после изъятия их у колхозников вообще выпадали из сельскохозяйственного использования. Со временем такие участки становились все менее доступными для сельскохозяйственной эксплуатации, особенно в условиях роста количества маломощных и «предвыморочных» крестьянских дво­ров. ^
Подведем итоги. Землепользование крестьянского Двора в Российском Нечерноземье в течение 50-х — 1 половины 60-х годов было весьма нестабильным. Приусадебный земельный фонд крестьян региона за этот период сократился в 2,4 раза. При­чинами этого явления был переход части колхозников в ряды совхозных рабочих, миграция из села и сокращение обеспечен­ности крестьян землей. Существовали большие межобластные раз­личия в земельных наделах колхозников, а также внутриобласт­ная дифференциация приусадебного землепользования. Формиро­валась группа «безземельных» колхозников, росла доля мало-
102
обеспеченных землей крестьян. В середине 50-х, в конце 50-х — начале 60-х годов особенно усиливались ограничительные тен­денции. Еще раз в российской аграрной истории появились зе­мельные «отрезки». Их появление породило стремление вовлечь эти земли в сельскохозяйственный оборот колхозов и была пред­принята попытка изменить хозяйственно-поселенческую деревен­скую структуру. Эта. «рационализация» вследствие своей внут­ренней противоречивости не удалась, отрезанные земли забра­сывались, зарастали. В то же самое время крестьяне стремились к расширению приусадебных участков. Массовые масштабы при­обрели «захваты» земель. В основном «захватчики» покушались на «отрезки», неиспользуемый запасной приусадебный фонд, не­удобья сенокосных угодий. По сути дела это была классовая борьба, в которой крестьянство стремилось сохранить одну из важнейших основ своего социального положения. Колхозники проиграли в этой борьбе. Процесс раскрестьянивания к середине 60-х годов зашел столь далеко, что попытки вернуть отрезанную землю часто встречали неверие, нежелание, отсутствие возмож­ностей у крестьян принять ее вновь.
Глава III ПРИУСАДЕБНОЕ ХОЗЯЙСТВО
колхозников
Современная экономическая политика предусматривает раз­витие крестьянских, фермерских хозяйств, личного подсобного хо­зяйства населения. Особую актуальность поэтому приобретает изу­чение эволюции в условиях колхозного строя деревни-прямых пред­шественников этих экономических форм, в первую очередь, приу­садебных хозяйств колхозников. Несмотря на наличие серьезных исследований по теме', ряд принципиальных вопросов нуждается в дополнительном изучении, а порой и в переосмыслении.
В данной работе проблема этой главы имеет центральное зна­чение, ибо крестьянский двор — это, прежде всего, экономическая категория. Когда двор вошел в колхоз, парцелла, хотя и в урезанном виде, осталась объектом производственной деятель­ности отдельных семей. Ее функционирование, место и роль в об­щественном сельскохозяйственном производстве, сложившиеся под влиянием новых условий, представляют большой интерес с точки зрения истории двора и колхозного строя в целом. В первой главе данной работы были рассмотрены основные параметры использования труда крестьянской семьи. Важнейшая харак­теристика хозяйства — землепользование — также выделено в от­дельный раздел. Здесь же сосредоточим внимание на самом приу­садебном производстве крестьян.
Помимо проблемы социально-экономического статуса хозяй­ства крестьянского двора в главе исследуются политика по отно­шению к личному производству колхозников, отраслевая струк­тура этого хозяйства, его земледелие и животноводство, вопросы эффективности, урожайности и продуктивности, некоторые другие сюжеты. В источниковом плане исследование построено на исполь­зовании статистики приусадебного хозяйства, бюджетных об­следований семей колхозников, государственного учета различных аспектов общественного сельскохозяйственного производства, ма­териалах официальных партийных и государственных документов.
104
1. МЕСТО ПРИУСАДЕБНОГО ХОЗЯЙСТВА В АГРАРНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ
В советской историографии давно сложилось и устойчиво существует положение о принципиальной неизменности социально-экономического статуса хозяйства крестьянского двора, приу­садебного хозяйства других групп населения колхозной эпохи. Оно, вслед за оценкой в политических и правовых документах, трактуется как личное подсобное хозяйство, вне зависимости от того, относится это к тридцатым, пятидесятым или семидесятым годам, к Средней Азии или центру России, к рабочему значитель­ного по размерам города или колхознику нечерноземной глубинки. Представляется, однако, что название личное подсобное хозяйство (ЛПХ) отражает скорее не место приусадебного земледелия и животноводства в аграрной социально-экономической подсистеме, а направление экономической политики, длительное время рас­сматривавшей личные хозяйства как второстепенные; неперспек­тивные, «подсобные». Конечно, для последних десятилетий нашей истории понятие ЛПХ более соответствует действительности, ибо уменьшилась его доля в аграрном производстве, в бюджете самой крестьянской семьи и т. д. Однако так было не всегда. Для выяснения истинного статуса приусадебного земледелия и живот­новодства следует определить его место во всем аграрном произ­водстве, формировании товарной части сельскохозяйственной про­дукции, долю доходов от него в совокупном приходе семьи, ве­дущей это хозяйство, характер взаимоотношений с общественным сельскохозяйственным производством, отношение самих крестьян к хозяйству двора.
Политика государства по отношению к хозяйству крестьян­ского двора на протяжении 1950—1965 гг. не была однородной. Выделяются три этапа, характеризующиеся разными подходами к личному хозяйству колхозников и, соответственно, различными регулятивными механизмами. 1950—1953 годы завершают этап 30-х — начала 50-х гг., когда сложились совершенно новые отно­шения в аграрной подсистеме в целом. Они проявились в формиро­вании параллельной совокупности крестьянских хозяйств эконо­мической структуры — колхозов, ограничении крестьянского «выхода», использовании внеэкономических методов принужде­ния, включая отработочную систему с фиксируемым минимумом трудодней и нормы натуральных поставок по символическим ценам, урезании до невиданных прежде размеров хозяйства двора. Крестьянское индивидуальное производство было обязательным и важным элементом этой системы.
105
В 1953—1964 гг. проводилась"другая экономическая политика по отношению к приусадебному хозяйству колхозников и других групп населения. В советской историографии обычно подчеркива­ется позитивное значение мер в отношении личного хозяйства, при­нятых в первое пятилетие этого периода, и отрицательное влияние ограничительной политики конца 50-х — начала 60-х годов. Такая оценка, по-видимому, нуждается в уточнении. Вряд ли здесь имело место изменение целей, противоречивость мер. Представ­ляется, что в течение всего периода руководства страной Н. С. Хру­щевым проводилась цельная и в достижении поставленных задач достаточно логичная политика по отношению к хозяйству колхоз­ников. Суть ее состояла в завершении «раскрестьянивания», превращении хозяйства двора в личное подсобное хозяйство (ЛПХ), а колхозника-крестьянина — в рабочего с огородом. Огра­ничение, а затем отмена с 1 января 1958 г., обязательных поста­вок сельскохозяйственных продуктов с приусадебного хозяйства2, сокращение сельскохозяйственного налога с него и другие меры, снимавшие прежние путы с хозяйства колхозников, сразу были до­полнены новым механизмом, который должен был обеспечить ори­ентацию крестьян в основном на колхозное производство. Важ­нейшими шагами на этом пути должны были стать, с, одной стороны, введение авансирования, переориентация на денежную оплату труда, затем введение гарантированной оплаты труда в колхозе, а, с другой, урезание хозяйства двора до положения вспо­могательного, подсобного. Однако сделать труд в колхозе для крестьянина экономически более выгодным по сравнению с личным хозяйством не удалось, чему были причины как объективного, так и субъективного плана. Рассматривая политику ограничения хозяйства крестьянского двора, важно подчеркнуть, что. уже с 1954 г. в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 26 марта 1954 г. № 520 «по ходатайству членов колхозов, рабочих и служащих, проживающих на землях кол­хозов» производилось уменьшение размеров приусадебных участ­ков3. Появилось новое поколение крестьянских отрезков. Поста­новление ЦК КПСС и СМ СССР от 6 марта 1956 г. «Об Уставе сельскохозяйственной артели и'дальнейшем развитии ини­циативы колхозников в организации колхозного производства и управлении делами артели» прямо ориентировало: «следует не допускать увеличение приусадебного земельного фонда за счет общественных земель колхо.за, а, наоборот, стремиться к его сокращению, поскольку использование земель в общественном хозяйстве при наличии в МТС большого количества техники и вы­сокой механизации будет несравненно выгоднее и колхозники в конечном счете получать доход значительно больше...»4. Далее
106
в постановлении говорится, что при внесении поправок, изменений и дополнений в Устав сельскохозяйственной артели «следовало бы иметь ввиду», что «вряд ли есть необходимость сохранять ранее установленное количество скота, которое может иметь колхозный двор»5. Особенно усиливается ограничительная политика с конца 50-х годов. Уже в выступлении Н. С. Хрущева на декабрьском 1958 г. Пленуме ЦК КПСС на примере колхозников села Калинов-ки Курской области обосновывалась и пропагандировалась линия сокращения личного хозяйства6. Правда постоянно при этом под­черкивался принцип добровольности, необходимость осознанного подхода крестьян к таким изменениям. Однако позже админист­ративно-командный метод возобладал, что нашло отражение в из­вестных мерах центральной власти и слабо еще изученных местных «инициативах».
С 1964 г. политика по отношению к хозяйству двора меняется. 13 ноября 1964 г. принимается постановление Бюро ЦК КПСС и СМ РСФСР № 1408 «Об устранении необоснованных ограничений подсобного хозяйства колхозников, рабочих и служащих», во исполнение которого началось возвращение крестьянским дворам «отрезков»7. Некоторые. перемены появились и в условиях при­усадебного, животноводства. Однако политика в отношении ЛПХ периода 1964— начала 80-х годов была весьма противоречивой, ее внимательное изучение — одна из актуальных и нерешенных еще проблем советской историографии.
Выше, уже говорилось, что одним из вопросов, требующих пересмотра, является сам термин и официальная характеристика явления «личное подсобное хозяйство»'(ЛПХ). Рассмотрим под­робнее этот вопрос.
В 50-е — первой половине 60-х годов доля хозяйств насе­ления в совокупном аграрном производстве Нечерноземья была очень значительной, порой она даже превышала показатели об­щественного сектора. Так, расчеты по данным управления ста­тистики сельского хозяйства ЦСУ РСФСР показывают, что в 1950 г. из общей валовой продукции сельского хозяйства 31 области (включая Арзамасскую и Великолукскую) и АССР Нечер­ноземья в 55168 млн, рублей (цены 1951 г.) доля хозяйств колхозников составляла 38%, рабочих и служащих — 13%, в том числе в продукции, земледелия соответственно 33 а 11%, живот­новодства — 46 и 16%8. То есть хозяйства населения дали в этом году более половины всей продукции, в животноводстве их доля превышала 60%. При этом в ряде областей названные показатели были еще более внушительными. В Великолукской области, напри­мер, .. валовая сельскохозяйственная продукция всех категорий хозяйств в 1950 г. составила 1119 млн. руб. (в ценах 1951 г.),
в том числе колхозников 548, а рабочих и служащих 99 млн. руб. (всего 58%). Доля валовой продукции хозяйств колхозников, рабочих и служащих во всем аграрном производстве в этом же году равнялась в Смоленской области 61%, в Калужской — 62%, в Рязанской — 57%, в Горьковской — 58%, з Арзамасской— 63%, в Орловской — 58%, в Мордовии — 60%, в Чувашии — 53%9. При этом следует иметь в виду, что существовала еще одна категория индивидуальных производителей — единоличники; они в 1950 г. произвели продукции земледелия и животноводства в Псковской области, например, на 37 млн. руб., в Брянской — на 6 млн., в Рязанской — на 3 млн., в Горьковской — на 4 млн., в Арзамасской — на 11 млн., в Кировской — на 4 млн., в Чува­шии — на 10 млн., в Мордовии — на 14 млн. и т. д., а всего по Нечерноземью — на 105 млн. рублей10. Особенно внушительной была доля индивидуальных производителей сельскохозяйственной продукции в ряде регионов по продукции животноводства. Как правило крестьянское хозяйство опережало колхозное производ­ство по этому показателю: в 25 из 31 нечерноземной области и АССР колхозники в 1950 г. дали больше животноводческой продукции, чем колхозы, причем часто это преобладание было двух-трехкратным; лишь в некоторых областях и республиках Северо-Запада — противоположная ситуация". Во многих облас­тях только крестьянские хозяйства давали больше половины животноводческой продукции всех категорий производителей (Псковская, Великолукская, Смоленская, Брянская, Калужская, Тульская, Рязанская, Арзамасская области и другие). Вместе же хозяйства колхозников, рабочих и служащих часто производили львиную долю продуктов животноводства: в 1950 г. в Псковской области — 64% производства всех категорий хозяйств (в стоимос­тном выражении), в Великолукской — 70%, в Смоленской — 69%, в Брянской — 76%, в Калужской — 72%, в Тульской — 67%, в Рязанской — 70%, в Горьковской — 69%, в Арзамасской — 73%, в Марийской АССР — 69%, в Чувашии — 73%, в Орлов^ ской — 70%, в Мордовии — 69% и т. д.12.
В дальнейшем при росте общественного сельскохозяйственного производства и усилении ограничительной политики в области приусадебного хозяйства наблюдаются^изменения доли производ­ства личных хозяйств. В Тульской области, например, хозяйства населения в 1950 г. дали 75% всего производства мяса, 80% — молока, 85% —яиц, 64% —шерсти, в 1959 г.— соответственно 60, 48, 92 и 74%, в 1965 г.— 44, 37, 78 и 78%13. В Псковской области в 1950 г. колхозы, совхозы и другие государственные хозяйства произвели овощей и картофеля примерно одну третью часть, четверть мяса, пятую часть молока; однако уже в 1960 г.
108

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.